Виталий Гладкий - Ниндзя в тени креста
Гоэмон глазел – и поражался. И не только тому, что лежало на прилавках, лотках и в многочисленных лавках. На рынке было чересчур многолюдно по сравнению с Нихон, пережившей кровопролитную Столетнюю войну, которая не закончилась и до сих пор. Народу было много, и все в таких пестрых одеждах, что у молодого ниндзя в глазах рябило. Казалось, что боги опрокинули на рынок Малакки огромную корзину с цветочными лепестками.
Что касается его нового одеяния, то оно, во-первых, было ношеное, во-вторых, не по размеру, а в-третьих, представляло собой костюм индуса, любезно подаренный ему Мукешем, толмачом капитана Антониу де Фаро: длинная куртка, узкие штаны в обтяжку и дурацкий тюрбан с пером, который почему-то никак не хотел держаться на голове. Обычно индусы не подпоясывали куртку, но Гоэмон нашел кусок тонкой бечевки и соорудил из него пояс – для того чтобы пристроить свой ниндзя-то.
Цвет одежды Гоэмона больше напоминал покойницкий саван – желтовато-серый, но выбирать не приходилось, и он смиренно вышагивал за Фернаном де Алмейдой, мысленно благодаря господина, что тот хотя бы не заставил его таскать тяжести. Для этого вслед за ними топали два носильщика-малайца с большими корзинами, нагруженными специями, – фидалго делал последние покупки перед тем, как отправиться на родину, благо капитан выплатил ему оставшуюся половину жалованья. Гоэмон мнил себя телохранителем Фернана де Алмейды, но фидалго, скорее всего, просто жалел его, считая полным доходягой, хотя ниндзя быстро вернул свои физические кондиции, только вес пока не набрал.
После рынка Фернан де Алмейда отправился на корабль, чтобы отнести покупки, а Гоэмону дал несколько мелких монет и сказал, что тот может гулять до вечера. Объяснялись они больше жестами, но молодой синоби успешно делал вид, что быстро учится новому языку, и уже начал понимать некоторые слова и фразы, поэтому он все «понял», и они расстались.
Правда, у Гоэмона возникло подозрение, уж не хочет ли господин, чтобы его новоиспеченный слуга сбежал. Видимо, он не показался фидалго, потому как предстал перед ним, когда переодевался в одежду Мукеша, в виде скелета, перевитого мышцами и жилами. Наверное, де Алмейда решил, что дешевле избавиться от нового слуги, нежели откармливать. А еще фидалго несколько смущал взгляд спасенного; он был холодный, неподвижный и острый, как сталь его меча, и в нем не просматривалось обычной для слуг покорности господину.
Но Гоэмон даже не думал о том, чтобы нарушить свою клятву. Ему предстояла поездка на родину господина, а где лучше всего разузнать все тайны идзинов, как не в их логове? Скорее всего, Комэ де Торреса поглотила пучина, значит, у Гоэмона перед преподобным уже нет никаких обязательств. Но остался приказ дзёнина – внедриться к идзинам и узнать их замыслы по отношению к Нихон. И его он обязан выполнить любой ценой.
Запахи сандалового дерева и пальмового масла, пряностей и камфары, несмолкающий шум на узких улицах Малакки, дым многочисленных жаровен, на которых готовились неизвестные Гоэмону блюда, поразили его тонкое обоняние, которое уже восстановилось после длительного скитания по волнам, и острый слух. Но была там и рыба, и юный синоби с удовольствием перекусил, сидя в тени под тростниковым навесом. Вместо тарелки у него был пальмовый лист, но это его не смущало. Зато рыба, политая острым соусом, имела превосходный аромат и вкус.
Дальнейшие блуждания Гоэмона по Малакке были данью любознательности. На его пути встречались люди разных национальностей: европейцы, арабы, китайцы, малайцы, индусы и многие другие народности, о существовании которых он не имел понятия. Буддистский храм соседствовал с мечетью, а на высоком холме, господствующем над городом, стояла церковь Девы Марии. Там Гоэмону уже приходилось бывать – Фернан де Алмейда по прибытии в порт молился в церкви и просил Деву Марию поспособствовать счастливому возвращению на родину.
А причина замолвить слово перед святой и впрямь оказалась очень веской – как узнал Гоэмон из разговоров матросов и офицеров, в океане рыскали английские и голландские пираты, поджидавшие суда с восточными пряностями, ценившимися на вес золота. И эти морские разбойники были куда опасней вако. Несмотря на грозный вид галеона, вооружение у него было слабоватое для серьезных морских сражений, ведь он больше был купеческим судном, а не военным кораблем. Суда англичан и голландцев строились меньших размеров, но они имели много дальнобойных орудий и нападали на португальские галеоны скопом, поэтому отбиться от них было тяжело.
Поднялся Гоэмон и на холм Букит Чина, где находился большой колодец, обнесенный каменной стеной. Он снабжал водой всю Малакку. Опять-таки из разговора толмача Мукеша с капитаном «Мадре Деуш» (индус просто напичкан был разными историческими подробностями) юный синоби не без интереса узнал, что в середине прошлого века китайский император отправил в Малакку свою дочь Ханг Ли По для брака с султаном Мансуром Шахом. В качестве резиденции султан Мансур подарил ей Букит Чина – Китайский холм. Слуги Ханг Ли По выкопали на холме колодец для ее нужд, который даже в самую сильную засуху никогда не пересыхал.
С холма открывался прекрасный вид на порт и реку, делившую город на две половины. Она имела такое же название, как и город, – Малакка. По реке сновали многочисленные лодки, а в порту царило настоящее столпотворение. Суда – в основном джонки с нарисованными на носу огромными глазами – все прибывали и прибывали; многие капитаны собирались зимовать в Малакке, и лишь некоторые, в том числе Антониу де Фаро, собирались отправиться домой, поэтому купцы и военные корабли стояли очень тесно, борт о борт. Арабы вообще соорудили из своих дхау[57] что-то наподобие большой деревни на воде, соединив суда мостками и натянув на палубах шатры. Малазийцы держались несколько поодаль от основной массы судов; их проа[58] были малых размеров по сравнению даже с дхау, но имели большие габариты за счет балансира. Гавань Малакки была недоступна самым свирепым штормам, поэтому суда набивались в нее, как рыбий косяк в небольшую сеть.
Под холмом, над котором возвышалась церковь Девы Марии, располагался мощный форт А’Фамоса. Со слов капитана «Мадре Деуш», форт был возведен по приказу генерала Афонсу д’Албукерки за четыре месяца, сразу после завоевания Малакки португальцами. На строительстве трудились сотни рабов и военнопленных, перетаскивая камни для стен из разрушенных дворцов и мечетей. Форт окружал весь холм. Городом и фортом командовал капитан, который подчинялся вице-королю Индии. Его заместителем был капитан порта. Местные жители и другие нехристиане подчинялись прежнему начальству, которое надзирало и над непортугальскими судами.
